transsplit
Пользователь
Последнее редактирование:
~~~
Имя персонажа: Раттлер
Никнейм в лаунчере (На латинице): trapoholic;
Раса: эльф дельфанор;
Рост: 180 см, 68 кг;
Религия: агностик.
Атрибуты:
1. Сила — 15(+2 за расу)
2. Ловкость — 14
3. Выносливость — 13
4. Телосложение — 8(+1 за расу)
5. Интеллект — 10
6. Мудрость — 7
7. Восприятие — 12
Профессия [добывающая] (при наличии): травник;
Профессия [ремесленная] (при наличии): алхимик;
Спец роль (при наличии):
Возраст: 25 лет;
Внешность персонажа: Тощий, но жилистый парень с угловатым телосложением и ростом около 180 см. В глазах — вечная смесь усталости и скрытой тревоги, словно он всегда оглядывается через плечо. Лицо худое, с резко очерченными скулами и впалыми щеками. Цвет кожи бледноватый с серебристым оттенком, но испачканный следами жизненных невзгод — царапины, лёгкие шрамы, а где-то на шее старый ожог, которого не скрыть. Глаза миндалевидные с красным цветом. Волосы Раттлера — гладкие и струящиеся, пепельного цвета. Они слегка завиваются на концах и достигают лопаток.
Уникальная модель (при наличии): пока что не могу
Знание языков: всеобщий, эльфийский
Характер и личность персонажа: Раттлер — сложная и противоречивая личность, балансирующая между страхом и идеализмом. Его убеждения строятся на ненависти к потребительской культуре и социальной несправедливости, а его поступки часто кажутся окружающим нелогичными, если не откровенно безумными. Раттлер живёт ради своих идеалов и ненавидит компромиссы. Его вера в собственную правоту даёт ему мотивацию продолжать даже тогда, когда всё вокруг рушится.
Никнейм в лаунчере (На латинице): trapoholic;
Раса: эльф дельфанор;
Рост: 180 см, 68 кг;
Религия: агностик.
Атрибуты:
1. Сила — 15(+2 за расу)
2. Ловкость — 14
3. Выносливость — 13
4. Телосложение — 8(+1 за расу)
5. Интеллект — 10
6. Мудрость — 7
7. Восприятие — 12
Профессия [добывающая] (при наличии): травник;
Профессия [ремесленная] (при наличии): алхимик;
Спец роль (при наличии):
Возраст: 25 лет;
Внешность персонажа: Тощий, но жилистый парень с угловатым телосложением и ростом около 180 см. В глазах — вечная смесь усталости и скрытой тревоги, словно он всегда оглядывается через плечо. Лицо худое, с резко очерченными скулами и впалыми щеками. Цвет кожи бледноватый с серебристым оттенком, но испачканный следами жизненных невзгод — царапины, лёгкие шрамы, а где-то на шее старый ожог, которого не скрыть. Глаза миндалевидные с красным цветом. Волосы Раттлера — гладкие и струящиеся, пепельного цвета. Они слегка завиваются на концах и достигают лопаток.
Уникальная модель (при наличии): пока что не могу
Знание языков: всеобщий, эльфийский
Характер и личность персонажа: Раттлер — сложная и противоречивая личность, балансирующая между страхом и идеализмом. Его убеждения строятся на ненависти к потребительской культуре и социальной несправедливости, а его поступки часто кажутся окружающим нелогичными, если не откровенно безумными. Раттлер живёт ради своих идеалов и ненавидит компромиссы. Его вера в собственную правоту даёт ему мотивацию продолжать даже тогда, когда всё вокруг рушится.
Мать Раттлера была женщиной, чей авантюризм затмевал здравый смысл. Даже будучи в положении, она не могла усидеть на месте и отправлялась в опасные вылазки вместе со своими братьями-дельфанорами. Очередной поход привёл её на корабль, направлявшийся к прибрежным градам Родова.
Корабль дельфаноров был замечен ещё до прибытия к берегам Родова. Плохая репутация их народа, прославившегося набегами и враждебностью, сыграла свою роль. Едва судно приблизилось к порту, его атаковали патрульные суда Родова. Большинство её спутников погибло на глазах матери Раттлера, рассеянных по докам стрелами. Она же, благодаря удаче и, возможно, своему положению, сумела прорваться внутрь города.
Грязная, измождённая, но не сломленная, она растворилась среди городских трущоб. Никто не узнал в ней участницу набега: для жителей Родова она стала ещё одной бедствующей женщиной, выброшенной на берег судьбой. Однако её происхождение оставляло тень. В затхлых переулках, среди отчаянных и обиженных жизнью, она нашла своё место. Иногда за подачку она помогала местным, используя свои знания о травах, чтобы лечить раны или снимать лихорадку.
Так Раттлер впервые увидел свет — в городских трущобах, среди запаха гниющих досок и травяных отваров. Он рос в полутени: чужой среди чужих, носивший бремя матери и кровь дельфаноров. Каждый взгляд, каждый шаг напоминали ему, что он здесь — не свой. И, возможно, именно это сделало его таким, каким он был.
Жизнь в трущобах Родавы была жестока, но мать Раттлера не позволяла отчаянию взять верх. Её тело слабело, годы выживаний и скитаний брали своё, но в глазах горел тихий огонь упрямства. Она учила сына всему, что знала сама: как различать травы среди городских сорняков, как лечить лихорадку или остановить кровотечение, как отварить корень, чтобы он стал лекарством, а не ядом. Эти знания были их единственной валютой, а Раттлер впитывал их, словно голодный волчонок.
Когда они не могли найти еду, она шептала ему сказания о лесах Рэдвуда — о тенях деревьев, выше которых нет ничего в этом мире, о старых духах, что бродят под сводами, и о древней свободе, что когда-то принадлежала их народу. Для Раттлера эти рассказы были не столько утешением, сколько напоминанием: он — не часть этого города, но он должен выжить.
Время шло, и мать Раттлера угасала. Болезнь, которую она не смогла вылечить сама, скрутила её за несколько холодных месяцев. Раттлеру было десять, когда он впервые остался один в этом враждебном мире. Он похоронил её на окраине трущоб, где земля была мягче и рос дикий плющ. Камня не было, лишь ветка травы, оставленная на могиле.
После её смерти жизнь Раттлера превратилась в цепь отчаянных дней и бесконечной борьбы. Он спал там, где никто не мог найти его: на чердаках старых домов, в пустых подвалах или среди груды рухляди на задворках рынка. Иногда он крал еду, иногда просил милостыню, но чаще работал за копейки — чистил конюшни, носил воду или чинил корзины. Никто не давал ему шанса на большее: он был грязным мальчишкой с чужим лицом и подозрительным взглядом. Но он не забывал уроков матери. По вечерам он собирал травы за городскими стенами и пытался вспоминать, что она говорила о каждом листке и корешке. Постепенно он научился делать простые отвары, которые помогали усталым рабочим или измождённым нищим. За это ему платили хлебом или мелочью.
Он рос одиноким и молчаливым, с глазами, которые казались старше его лет. В нём не было ярости — только холодное упорство. Он учился наблюдать и слушать: как меняются маршруты патрулей, где можно найти сброшенные товары на рынках, кто из жителей трущоб готов помочь, а кто скорее сдаст его стражникам.
После смерти матери, когда его мир превратился в череду непрерывных испытаний, Раттлер потерял веру в старые истины. Те, кто молился, гибли так же быстро, как и те, кто не знал богов вовсе. Он видел в этом хаосе что-то большее, чем просто жестокость судьбы: безразличие мира к существам, населяющим его. Раттлер не отрицал наличие чего-то высшего, но и не видел причин поклоняться тому, что не приносит ответа. В нём укоренился агностицизм — сдержанный, тихий скептицизм, как и всё в его натуре.
В какой-то момент о нём заговорили как о "мальчишке, что знает травы". Один из старых травников, аптекарь по имени Яромир, заметил его, когда Раттлер пытался продать горсть засушенных листьев на рынке. Вместо того чтобы прогнать мальчишку, он попросил показать, что у того есть. Яромир был человеком суровым, но не жестоким. Он взял Раттлера в свою лавку, предложив ему место ученика. Это была не благотворительность — просто расчёт: у старика не было наследника, а юный эльф оказался полезен.
Работа у Яромира была тяжёлой. Раттлер мыл полы, готовил отвары, перетирал травы в ступке до тех пор, пока руки не сводило судорогой. Но он учился — быстрее, чем ожидал его наставник. Он запоминал названия трав на старом родовском языке, их свойства и рецепты мазей. Но он учил его не только травничеству, но и терпению, осторожности и расчёту.
Годы под крышей Яромира стали для Раттлера единственной передышкой. Он ел, где раньше голодал, спал в тепле, где раньше дрожал в подворотнях. Но он не забывал, кто он. С каждым днём он становился более ловким, более наблюдательным, более скрытным. Он смотрел на Родаву не как на свой дом, а как на временное пристанище — город, который принял его только потому, что он научился не выделяться.
Первые годы он держался на старом имени Яромира. Старики и бедняки, знавшие аптекаря, приходили к Раттлеру из уважения к памяти покойного: лечиться у "мальчишки с травами" им было привычнее, чем у надменных врачей из лазаретов в центре, к тому же, опасных эпидемиологической обстановкой. Раттлер не стремился заводить дружеских отношений с клиентами — он был немногословен и молчалив, но его зелья работали. Его репутация медленно укрепляалсь.
Со временем лавка изменилась. Вместо простых рецептов Яромира на полках появлялись смеси и отвары, которые никто не видел раньше. Раттлер экспериментировал с травами, растущими на окраинах города, и добавлял в них секреты, которые мать передала ему из древних традиций Рэдвуда. Лекарства становились сильнее, а иногда и опаснее. Говорили, что он способен вылечить любой недуг, но его зелья стоили дороже, чем раньше.
Он редко выходил за пределы лавки, но иногда тёмными ночами Раттлера видели у стен города — в лесах и болотах, где росли травы, которые не найти на рыночных прилавках. Говорили, что он бродит там один, будто выискивает что-то, что может спасти его от собственной тоски. А может, и вовсе — от самого себя.
Со временем его мир сузился до лавки и её полутени. Редкие посетители приходили к нему с просьбами. Бедняки платили чем могли: хлебом, кусками ткани, иногда просто благодарностью. Раттлер брал всё, что могли предложить, но его богатства так и не приумножались — у него не было ни стремления к наживе, ни желания оставить след в городе.
Прошли годы, но для Раттлера они сливались в одну бесконечную череду одинаковых дней. Он перестал считать годы. Родава менялся — старые дома рушились, строились новые. Люди, с которыми он сталкивался, умирали или уезжали. Только он оставался таким же: всё таким же чужим и одиноким. Он видел, как лавка становится тенью, как старые истории о нём начинают превращаться в слухи, а слухи — в мифы.
Однажды в переулках, куда редко заглядывал свет, Раттлер встретил людей бургомистра, преследующих цели наживы. Их взгляды, изломанные и отчаянные, подкупали, но лишь тех, кто не видел дальше пустых лозунгов. Они несли хаос под видом освобождения от оков общества.
Вскоре они узнали о наследии Яромира — о старых формулах, рецептах и труде, что Раттлер бережно хранил. Они пришли ночью, как всегда приходит беда. Лавка была разграблена.
Раттлер, лежа в пыли и осколках, видел, как языки пламени пожирают всё, что связывало его с прошлым. Это было не просто ограбление — это было уничтожение памяти, всего, что он стремился сохранить. Он выжил, но потерял последний якорь в этом мире. После той ночи он ушёл в тень, клянувшись, что не позволит больше никому взять верх над тем, что осталось от него самого.
Он видел, как они заражают сердца и умы — от шумных портовых трактиров до опустошённых деревень, где их идеи оставляли лишь пепел. Раттлер не мог остановить их в одиночку, но его ненависть росла, с каждым новым городом превращаясь в холодное, непоколебимое убеждение.
Он брался за мелкие дела: знал, как находить редкие травы, лечить болезни и смешивать настои, но его цель была иной. Он искал путь туда, где борьба могла выйти за рамки ночных переулков и разбитых лавок.
Скитаясь по городам, Раттлер видел, как храмы возвышаются над бедняцкими кварталами, а слова священников утешают лишь тех, кто готов закрыть глаза на правду. Он не спорил с верующими и не отвергал их убеждений — каждый выбирает, за что цепляться в этом мире. Но для него самого боги остались такими же недосягаемыми и молчаливыми, как в детстве. Он не был готов молиться, но и не был готов отрицать то, что не понимал. В нём жила лишь тишина — агностицизм, рожденный наблюдением и сомнением.
Однажды, в одном из северных портов, Раттлер узнал о готовящейся экспедиции на Эфем — дикий, непокорённый материк, куда отправлялись те, кто искал либо новую жизнь, либо гибель. Среди участников были купцы, учёные, авантюристы — каждый преследовал свои цели. Но Раттлер видел в Эфеме не просто новый край: он видел возможность сжечь корни хаоса, пока он не пустил свои щупальца и там.
Он присоединился к экспедиции как травник и знаток целебных снадобий. Мало кто замечал его молчаливую тень среди шумного сбора участников, но Раттлер не нуждался в признании. Он смотрел на горизонт с той же решимостью, с какой когда-то наблюдал за огнём, пожирающим наследие Яромира.
