Последнее редактирование:
Имя персонажа:
Тесея Мальварскоп
Никнейм в лаунчере:
Teseya12
Раса:
Человек.
Рост:
184 см.
Религия:
Дева Мэрилин
Атрибуты:
Сила 12
Ловкость 8
Выносливость 7
Телосложение 13
Интеллект 10
Мудрость 15
Восприятие 14
Профессия [добывающая]:
Охотник
Профессия [ремесленная]:
Отсутствует
Спец роль:
Инквизитор
Возраст:
22 года.
Внешность персонажа:
Стройная, гибкая молодая дева, с лёгкой уверенной походной. Короткие густые волосы каштанового цвета, что мягкими прядями обрамляют лицо. Обычно часть волос заплетена в тонкую косу, заправленную за ухо, которую поддерживает деревянная заколка.
Лицо овальное, с выразительными чертами и живыми светло-карими глазами. Взгляд открытый, но внимательный.
На поясе закреплены маленькие кожаные сумки для образцов и инструментов. В карманах часто носит небольшие ветки и запасной нож для срезания трав.
Но по всему телу все еще встречаются небольшие шрамы от битв. На руках же отчетливо видны полосы ожогов, частенько напоминающих о себе болью.
Голос:
Уникальная модель (при наличии):
Нет
Знание языков:
Всеобщий, эльфийский.
Характер и личность персонажа:
Поведенческие особенности:
– Внешне сдержанна, но в работе с соратниками способна демонстрировать саркастическое чувство юмора.
– Имеет склонность к молчаливому наблюдению за собеседником.
– В общении с людьми сохраняет ровный и доброжелательный тон, умело скрывая свои истинные намерения.
– Имеет склонность к молчаливому наблюдению за собеседником.
– В общении с людьми сохраняет ровный и доброжелательный тон, умело скрывая свои истинные намерения.
Личные качества:
– Верность
Верна долгу инквизиции, однако в некоторых случаях проявляет внутренние сомнения относительно его методов и приказов в связи с наблюдением за внутрипартийной борьбой Алых Светочей.
– Эмпатия
Способна проявлять сострадание, но не дает этому затмить поставленную задачу.
– Воля
Обладает стойкостью духа: физические лишения, страх и боль переносятся без потери боеспособности. Этому способствует постоянное напоминание в виде болезненных ожогов на руках, доставшихся Тесеи с детства.
– Философ
Склонна к размышлениям о природе веры, зла и человеческой слабости.
– Склонность к скрытности
Тесея часто утаивает свои истинные мысли и опасения даже от напарников, предпочитая действовать в одиночку там, где требовалась бы командная работа.
– Холодная прагматичность
В моменты принятия решений в экстремальных условиях Тесея склонна полностью отключать эмоции, что позволяет ей действовать рационально, но иногда делает её чересчур жесткой или невнимательной к моральным последствиям своих поступков.
– Боевой раж
В отличии от моментов эмпатии, в бою Тесея способна впадать в состояние неконтролируемой ярости. В такие моменты кромсает врагов с жестокой эффективностью, но рискует потерять контроль над собой, что может повлиять на успех миссии.
Фобии и ненависти
– Затишья.
"Больше всего жути нагонял момент затишья, когда в ушах нависал противный тиннитус." – Тесея становится тревожной, когда вокруг наступает внезапное и неестественное затишье, где нет никаких звуков. Но вероятнее всего это страх потерять контроль над ситуацией, что угроза проскользнет мимо неё или уже находится позади.
– Комары
"А самое ужасное, что я могла встретить здесь, так это полчища комаров – теперь ненавистных мне созданий."
– Заброшеные места.
"Странное ощущение не прекращалось... В противовес слухам, сама деревня оказалась давно заброшена..." – Тесея боится мест, где "что-то было", но исчезло без следа. Тишина после жизни её тревожит.
Дополнительная информация:
Псевдонимы:
– Затишья.
"Больше всего жути нагонял момент затишья, когда в ушах нависал противный тиннитус." – Тесея становится тревожной, когда вокруг наступает внезапное и неестественное затишье, где нет никаких звуков. Но вероятнее всего это страх потерять контроль над ситуацией, что угроза проскользнет мимо неё или уже находится позади.
– Комары
"А самое ужасное, что я могла встретить здесь, так это полчища комаров – теперь ненавистных мне созданий."
– Заброшеные места.
"Странное ощущение не прекращалось... В противовес слухам, сама деревня оказалась давно заброшена..." – Тесея боится мест, где "что-то было", но исчезло без следа. Тишина после жизни её тревожит.
Дополнительная информация:
Псевдонимы:
Корнелия Цирмеш – молодая особа, дочь ганзийского добытчика кварцевого песка.
Эллен Норальт – молодая, но уже успевшая зарекомендовать себя исследовательница из Родовинской академии.
Эллен Норальт – молодая, но уже успевшая зарекомендовать себя исследовательница из Родовинской академии.
Прозвища:
Неопалимая
Алая танцовщица
Шифровка
Алая танцовщица
Шифровка
День рождения: 24 Января 1498 года.
Место рождения: Ганза, деревня Верховичи
Образование и знания:
Полные знания инквизитория.
Арифметика и современная философия, история, богословие Мэрилин, география и основные религии Этерии.
Место рождения: Ганза, деревня Верховичи
Образование и знания:
Полные знания инквизитория.
Арифметика и современная философия, история, богословие Мэрилин, география и основные религии Этерии.
Боевой стиль:
Ориентирована на ближний бой: мастерски владеет полуторным мечом, кинжалом и основами боя в ограниченных пространствах. Предпочитает работать скрытно до момента столкновения. В случае необходимости способна перейти к яростной атаке.
Родственники, знакомые персонажи:
Альбрих Мальварскоп – отец Тесеи, что мало учавствовал в её жизни и самолично отправил ее в инквизиторий к своему шурину.
Ферра Мальварскоп – мать Тесеи, до сих пор считается лучшим человеком в ее жизни.
Ян, Матей, Якоб – ненавистные братья Тесеи.
Томаш Малльварскоп, Железнорукий – Учитель Тесеи, магистр Ганзийского инквизитория.
Лукаш Неррел, Тощий – Старший инквизитор и напарник Тесеи, бывший оруженосец Томаша.
Кегер, Реней – товарищи Тесеи в двенадцатом отряде Коршевца.
Лидия Скленар – контрабандистка-информатор в деле Скленаров, повлекшая за собой целую историю.
Ферра Мальварскоп – мать Тесеи, до сих пор считается лучшим человеком в ее жизни.
Ян, Матей, Якоб – ненавистные братья Тесеи.
Томаш Малльварскоп, Железнорукий – Учитель Тесеи, магистр Ганзийского инквизитория.
Лукаш Неррел, Тощий – Старший инквизитор и напарник Тесеи, бывший оруженосец Томаша.
Кегер, Реней – товарищи Тесеи в двенадцатом отряде Коршевца.
Лидия Скленар – контрабандистка-информатор в деле Скленаров, повлекшая за собой целую историю.
Задания:
Обитель.
– Отыскать крепость ордена бледнопламенцев Орнунг на Эфеме. Доложить о ней инквизиторию.
Соглядатай.
– Наладить утраченную шпионскую сеть инквизитория на Эфеме.
Сорока.
– Отыскать союзные отряды инквизиторов на Эфеме.
Беладонна.
– Ни в коем случае не раскрывать кодовую личину, даже союзным отрядам инквизиторов. Исключение – необходимость выполнения иных задач.
Цель номер один.
– Розыск и доклад о культах, еретических сообществах и поселениях инквизиторию и ожидание дальнейших указаний.
– Отыскать крепость ордена бледнопламенцев Орнунг на Эфеме. Доложить о ней инквизиторию.
Соглядатай.
– Наладить утраченную шпионскую сеть инквизитория на Эфеме.
Сорока.
– Отыскать союзные отряды инквизиторов на Эфеме.
Беладонна.
– Ни в коем случае не раскрывать кодовую личину, даже союзным отрядам инквизиторов. Исключение – необходимость выполнения иных задач.
Цель номер один.
– Розыск и доклад о культах, еретических сообществах и поселениях инквизиторию и ожидание дальнейших указаний.
Кодовая личина:
Эллен Норальт
Возраст: 22 года
Род занятий: научный эксперт–исследователь Родовинской академии
Общая аннотация:
Эллен Норальт — молодая, но уже успевшая зарекомендовать себя исследовательница из Родовинской академии. Её прислали в Эфем с официальным поручением: каталогизировать местную фауну и флору, собрать образцы редких растений и задокументировать встречи с диковинными зверями. Формально — учёный-натуралист, фактически — тайный агент Инквизиции, чья задача — под видом мирного исследования выведать сведения о скрытых магических сущностях и их пристанищах.
Ключевые черты:
Любознательность и педантичность.
Эллен всегда носит с собой полевой журнал, несколько перьев для письма и набор чернильных флаконов.
Возраст: 22 года
Род занятий: научный эксперт–исследователь Родовинской академии
Общая аннотация:
Эллен Норальт — молодая, но уже успевшая зарекомендовать себя исследовательница из Родовинской академии. Её прислали в Эфем с официальным поручением: каталогизировать местную фауну и флору, собрать образцы редких растений и задокументировать встречи с диковинными зверями. Формально — учёный-натуралист, фактически — тайный агент Инквизиции, чья задача — под видом мирного исследования выведать сведения о скрытых магических сущностях и их пристанищах.
Ключевые черты:
Любознательность и педантичность.
Эллен всегда носит с собой полевой журнал, несколько перьев для письма и набор чернильных флаконов.
- Научный авторитет.
- В Академии её ценят за умение быстро систематизировать новые данные и находить связи между на первый взгляд несвязанными видами.
- Тактичность в общении.
- К коллегам и местным жителям относится с дружелюбием: умеет расположить их к себе лёгкой улыбкой и искренним интересом к их быту. Это помогает ей добывать образцы и рассказы из самых недоступных уголков.
- Её записи в журнале зашифрованы простой рунической системой, понятной только посвященным.
Внешний облик:
Одежда ученого: практичный льняной халат с множеством накладных карманов для образцов, под ним — легкий кожаный корсет и походные сапоги. На поясе всегда висит флакон с чернилами, маленький блокнот и складной нож-скальпель.
Одежда ученого: практичный льняной халат с множеством накладных карманов для образцов, под ним — легкий кожаный корсет и походные сапоги. На поясе всегда висит флакон с чернилами, маленький блокнот и складной нож-скальпель.
Биография:
Предикат об Неопалимой
Все что я могу сказать о своем партнере, так это то, что он подходит к делу находчиво. В тот день стояла неописуемая жара, Лукаш то и дело лыбился на солнце, вытирая пот со лба, покуда мы не выехали на нужный нам хуторок на вершине холма. Еще издали была замечена широкоплечая мельница, покачивающаяся из стороны в сторону. Места эти были достаточно ухоженными, а с самой верхотуры открывался поистине завораживающий вид на золотые поля. Ополи действительно были мастерами своего дела, хотя, если бы эти смердящие ублюдки не были столь надменными, то цены бы им не было. Пока мы въезжали во двор, я то и дело оглядывала поля, заприметив темную фигуру в самом низу долины. Лука давно его заметил и лишь делал беспечный вид, а в свои планы посвящал он меня редко, это была уже моя забота – быстро смекнуть, что у него на уме. Как говорил мастер Томаш, работая в парах, мы должны понимать друг друга без слов.
Мельница не была заброшена, но мой спутник заранее избавился от любого, кто мог бы нам помешать, направив весточку местному соглядатаю. Как только мы скрылись за низенькой пристройкой мельницы, дело началось.
Времени на подготовку было немного. Я тотчас спрыгнула с лошади и стала разгружать поклажу, напялила на себя панцирь, облокотила на ногу круглый щит и стала заряжать для Луки арбалет. Он же в свою очередь вошел в амбар, закрыл все двери кроме одной и стал потрошить мешки с мукой, вытряхивая их по всему помещению. Вскоре из амбара повалила густая пелена. Закончив приготовления, мы заняли позиции и стали ждать…
Преследователь галопом выскочил на холм, остановившись перед мельницей. Я засела в дальнем углу амбара, готовясь в случае чего выскочить через чёрный ход, но как назло, дверца была подперта чем-то снаружи. Тем временем незваный гость уже был внутри. Я затаилась с мечом в обнимку за дощатой стеной. Он же медленно прошел вперед и остановился, будто бы зная что я здесь, но как только он повернулся ко мне спиной, я мигом вылетела на него. Разогнавшись вперёд, я обрушила на него удар меча с такой силой, что лязг стали тотчас оглушил меня. Еретик тоже был вооружен мечом и он с легкостью отразил мой выпад, а потом еще один и еще. Мечом он владел действительно искусно, уводя в сторону острие моего полуторника и вгоняя всё глубже в амбар, где пространство становилось уже. Нужно было встретить его на улице, где чертов Лука, бранилась я про себя, войдя с противником в клич и оттолкнув от себя. Напарник появился вовремя, попытавшись застрелить того болтом в спину, но промахнулся, сука. Дело уж точно пошло не по плану, а еретик все никак не хотел использовать колдовство, хотя тогда бы он похоронил и нас вместе с собой. Лука схватился за меч и мы сместились к стене, окружая колдуна вдвоем. В мгновение, мучная пыль перекрыла мне горло, чем воспользовался противник, совершив выпад в мою сторону, острие его меча скользнуло по моему панцирю, оставив на плече неглубокий порез, в ответ же я кольнула того в брюхо. Напарник мой, державшийся справа, поддержал мою контратаку, поразив его грудь. Тот отшатнулся, упав спиной в стену и на последнем издыхании задрал левую руку. Было понятно, что сейчас произойдет, в мгновение ока я схватила Тощего за ремень, развернула и вжавшись в него всей силой, понадеялась на панцирь и щит на своей спине. Из рук колдуна полились искры и пламя, языком облизывающее клубы пыли в воздухе. Будто бы колольный звон раздался у меня в груди, вибрируя и толкая меня дальше в проход. За ним последовала вспышка и чудовищный грохот. Я зажмурила глаза, почувствовав как нас просто протащило по усыпанному зерном полу и сквозь стену выкинуло на улицу, прокатив по траве несколько метров, прежде чем я смогла затормозить ногами.
Я пришла в себя только в тот момент, когда последние взлетевшие в воздух щепки стали приземляться. Гул в ушах стоял невыносимый, а практически весь холм застилал белый и жгучий глаза дым. Лука подо мной валялся без сознания, а я на некоторое время полностью оглохла, ощутив как мой лоб заливается горячей кровью (падая с этим мужланом я успела расшибить его).
Придя в себя я все еще ничего не слышала, но смогла встать, вернувшись обратно и слегка растерявшись, ведь на том самом месте где был колдун практически ничего не осталось. Амбар располовинило аккурат на две части, а лопасти мельницы, как и сама она от такого взрыва покосилась в сторону. Больше никогда не доверять Лукашу в его грандиозных планах – обусловилась я сама с собой. Слух ко мне вернулся спустя несколько дней, пока меня и Лукаша отмаливали жрецы в обители, куда мы вернулись сразу после этого дела, а я заливалась снадобьями, лишь бы убрать надоедливый звон в ушах, оставшийся со мной будто навсегда. Сам напарник придумал мне прозвище Неопалимая, мол пламя не смогло меня коснуться, на что я постоянно раздражалась, но остальные ребята из Коршевца уже подхватили издёвку Луки и я перестала обращать на это внимание.
Глава I
Часть 1
Так с чего всё началось-то? Точно. Мамочка всегда говорила, что я родилась в полную луну. Какого-то там двадцать и еще четыре. То была середина зимы и вся семья была в сборе. Мамочка, тятька и еще трое лупоглазых моих братьев окружили колыбель, разглядывая полуночное чадо. Мамочка говорила, что дала мне имя Тесея в честь некогда жившей героини Ганзы, что во время войны тридцать дней сдерживала злых дядей ополей, осадивших один из каких-то там замков. Мне никогда не нравилась та часть этой сказки, где её сожгли на костре, объявив ведьмой. Кто такая ведьма мне мамочка так и не поведала, но я точно знала, что Тесея была из нашей деревни и многие дядьки на вече дразнили меня, что я так на неё похожа. А вот и не похожа! Она жила… Жила… Пять… Десять… И вот еще по шесть раз так назад! Они тогда даже не родились! Я пообещала им, что когда вырасту, надаю им таких тумаков, что больше дразнить меня не будут!
Так как мы жили на правом краю Ганзы – откуда солнце встает! И еще горы были та-а-акие большие, что мамочка меня постоянно стращала, что если я потеряюсь, то горные волки откусят мне бочок! Вот! Тятька ходил в большую деревню, Фолмуг или Фольцбулг! Он был охотником и носил тудой шкурки и всякое, что из лесу притаскивал. А возвращался к нам всегда с мешочком сладких каменюк! Мои старшие постоянно растаскивали их первыми, а мне доставалось лишь то, что было невкусным. Или лишь тогда, когда я совсем разревусь и вот только тогда меня жалела мамочка, давая тумаков старшим. Я мечтала тоже вырасти и надавать им по самое небалуй, как Тесея из маминой сказки! Только не в костёр. Ведь однажды я стояла у очага нашенского, когда мама варила кашу нам с братьями. Я не люблю кашу когда ее делают с братушками. А вот когда их нет и когда они с тятькой в лес идут смотреть как он силки ставит. Так мамочка мне в кашу жмень черники и смородины добавляет. Вкусно очень! И когда у нас осенью хлеб хороший получается! Я всегда прошу мамочку сделать ягодную кашу, но братья мне по челу ложкой как стукнут! Говорят, мол у меня гузно слипнется и вообще что я дурёха избалованная! А вот и нет! Мамочка меня просто очень-очень любит, а недотепы братья её уговаривают не давать мне ягодок. Говорят еще что у нас и так снеди нема, а тут еще и мне ягод в добавку. Ду-ра-ки они!
Когда я подросла, представляете, мамочка сказала, что мне уже все семь годин и я могу больше не ходить за ней по пятам. Что теперь мне нужно и по хозяйству самой все делать. Я помогала братьем во дворе в колоду поленца таскать. Тогда зима обещалась быть суровой, как говорил тятька, и заготовить нужно было много. А после колки братцы играли в гвардейцы, представляя что длинные палки это мечи. Тятька их не шугал лишь потому, что они уговорили его играться только после колки! Я тоже хотела с ними, представляя что я героиня, что против дурней ополей сражаюсь. Так они сразу меня прогоняли! Говорили что рать не бабское дело и что мамочка придумала сказку эту, а дядьки из деревни подыгрывали ей! Я тогда сильно-сильно обиделась на братцев, да так, что разрыдалась!
– Ма-а-ам! Теся опять ноет! – Прокричали братья, тогда матушка меня отвела в хатку и отлупасила, молвя, что не для меня по-дро-жать этой сказке. И что это было ошибкой, назвать меня так. Я простояла в углу до конца дня, тихонечко шмыгая носом. А завтра вновь пришлось помогать братьям во дворе. Только после этого они меня тотчас прогоняли. И вот я стояла у очага, помогая мамочке снедь готовить, да когда та отвлеклась, я посчитала, что справлюсь со всем одна! Увидя, как каша уже булькает и вот-вот должна была быть готова, я схватила чугунок за ручки и это мне аукнулось сразу! Ошпарив себе ладони, я выронила его на пол, еще и испортив еду. Но мамочка не ругалась. Она молчала, глядя на меня и мои краснючие обожженные руки. Она кинулась ко мне только когда я вновь бросилась в слезы…
Меня не наказали, но я больше не помогала мамочке с готовкой. А ладонья мои покрылись страшными пятнами! К нам из деревни приходил дядька, что мазал их глиной и после долго разговаривал с мамочкой на улице. Когда она приходила в хатку, то даже не смотрела на меня, но я видела на ее лице слезы! Работать по хозяйству я смогла только после зимы, когда дядька с глиной перестал приходить, а боли в руках было меньше. Но вот что-то держать в них я по-прежнему не могла. Кашки с ягодками мне больше не накладывали. Даже когда братья уходили с тятькой в лес и я оставалась с матерью в хате. Но ягодок мне очень хотелось! В один из таких дней, пока мать отдыхала, я вышла на улицу и отошла недалеко от хаты в поисках смородины. Мне очень сильно повезло, ведь за небольшим оврагом, что был за нашей оградой росло такое деревце! Я с болью собирала каждую ягодку, пряча те в платье. Набрав достаточно и возвратившись домой, я увидела как на столе стоял чугунок с кашей. Бросив ягоды в него и старательно перемешав, я хотела разбудить мать, но в тот же момент возвратились братья и тятя. Мать приготовила еду к их приходу и они сразу сели за стол уплетать кашу. Я пыталась их остановить, приговаривая что это каша для меня и мамочки, но один из старших меня оттолкнул, сказав что мне не положено есть кашу с ягодами. И что матушка ее приготовила специально для них. Тогда подошедшая на суматоху мать впала в ужас, медленно обернувшись на меня. Она спросила где я достала эти ягоды и она очень надеялась, что я взяла их не за оврагом, где волчье лыко растет. Услышав об этом, братья повскакивали с мест в том же ужасе, что пребывала мать. Не прошло и мгновенья, как те хватились за горло, падая и кривляясь в муках.
На их счастье они успели съесть лишь пару ложек, прежде чем чуть не случилось горе. Они выжили, но все трое потеряли голос и лежали с полмесяца. Что случилось далее я знать не могу, ведь когда они пришли в себя, тятька уже увёл меня в лес.
Часть 2
Тятя привёл меня на опушку леса, где его бровка выходила на широкий луг. Он спускался с холма и внизу я видела переплетение двух дорог. В центре перекрестка стояла двоица всадников. Они стояли к нам лицом и будто бы прожигали меня взглядом. Я не хотела к ним идти, плакала, просила тятьку не отдавать меня злым дядям. Лучше уж волкам. Лучше уж они откусят мне бочок, но не дядям. Я видела таких уже раньше. Они проезжали мимо нашего дома вон из деревни, а в седле одного из них сидел соседский мальчик. И больше я его не видела! Я падала, царапая ноги об острые колосья асоки, что росла на том холме. Но тятька хватал меня за шкирку, поднимая и ведя все ближе и ближе к ним.
– Это она? – Все, что выдал один из них. Голос у него был грубый. Он спрыгнул с лошади и схватил меня за руки, да прямо за шрамы! Я взвизгнула еще сильнее, а этот дядька осматривал меня, будто приценялся к тушке на рынке, как моя мамочка. Мамочка… Я просила ее забрать меня обратно. Я кричала, визжала от боли в руках. Тогда я попыталась вырваться из его покрытой кожей и железом хватки и зубами вцепилась тому в плечо, но он откинул меня одной пощечиной. – Нрава ей хоть отбавляй, но руки не к чёрту.
– Либо заберешь ее ты, либо волки, – ответил ему тятька, просто разворачиваясь и уходя. Дядька же схватил меня за шиворот платья, так, что я услышала треск расходящихся швов, и, поднимая меня с земли как сноп сена, перекинул через седло своей лошади. Он приказал мне лежать смирно и тогда он более меня не обидит. Вися на лошади вверх тормашками, я видела ехидное лицо второго всадника и уходящий в лес силуэт отца. В последний, как я думала, раз.
Когда я успокоилась, железнорукий дядька усадил меня в седло перед собой так, чтоб я не посмела и вырваться. Практически всю дорогу я молчала, лишь оглядывая незнакомые мне места. Мы уходили куда-то далеко вдоль гор, хоть и те все же нарастали на нашем пути. Сворачивали с дороги к ручьям, ночуя в овраге. Огонь они не разводили и я спала прямиком под тяжеленной рукой того железного. Они явно не хотели, чтоб я убежала. К подаваемым мне объедкам их ужина я не притронулась, а всю ночь пролежала не сомкнув и глаза.
На утречко мне все же пришлось что-то скушать. Дядька с железом на руках протянул мне ломоть хлеба. Белоснежный! После они долго о чем-то спорили, пока готовили лошадок. Мы вновь отправились в путь. По дороге нам встретился свадебный поезд. Они остановили нас, спрашивая дорогу до какой-то деревни. А после скрылись за поворотом. Вечером мы вновь ночевали в овраге, но дядьки все же развели костер, так как ночь выдалась холодной. Тогда они наконец заговорили со мной.
– Как звать тебя хоть? – Вопросил второй, более худой и молодой дядька, нежели тот, что с железными штукенциями на руках.
– Т-теся, Тесея я! – Отвечала я неуверенно. Этот дядька цокнул языком и замотал головой, говоря мне, что это имя ведьмы и шлюхи! На что второй треснул ему по лбу.
– Побойся Светоч, Тесея не была ведьмой. Она была жрицей пресвятой. – железорукавный задрал глазюки свои и пальцами ромбик изобразил. – Или сам не помнишь, о чем старче вечно трындел?
– Все я помню. – Ответил он, вновь повторив какую-то историю, которую я никак не поняла. Они о чем-то разговаривали еще долгое время, пока я грызла горбушку, что они мне дали. Я хотела может убежать до этого вечера в удобный случай, но дядька знал эту сказку! Я хотела расспросить его, но все еще дулась на тятьку и него. Мы легли спать и на утро снова двинулись в путь. Взобравшись по долине к горам нас наконец встретил неказистый замок. Он была ветхий и угрюмый, будто бы когда-то в нем устроили такой кавардак, что восстанавливать его было бы сложнее, чем построить новый. К воротам вела узкая дорога с обрывом у левого края. Дядьки, стоявшие сверху, засуетились,, ворота открылись и мы въехали во внутренний дворик без остановок. Потом тот тощий дядька стянул меня с седла, но из-за долгой дороги мои ноги затекли и я неуклюже упала, разбив коленку! Железный окликнул нас и меня повели в замок. Никто ничего не говорил. За входом открылась просторная зала с черными от копоти свечей потолками. Такие же угрюмые как замок люди сидели за столами и обедали. Они оглядывались на меня, шепчась и посмеиваясь. Среди них были и молодые, и старые. Мы прошли через ряды и уселись в дальнем углу. Только тогда я заметила, как за тем же столом сидели дети моего возраста. Их была целая дюжина, все в ветхих платьях, а взгляды были у них злючие.
– Приветане… – Не успела я поздороваться, как девочка, сидевшая рядом пнула мне по разодранной коленке. Я взвизгнула и она закрыла мой рот.
– Молчи пока не спросят. Если розги получить не хочешь! – Прошептала она мне через зубы. После моего кивка она опустила руку. Мне это место совсем не понравилось! И ребятушки тут страшные. Все молчали, пока в центр не вышел тот железнорукий. Он стал что-то говорить, обращаясь к дядькам вблизи себя. Я не могла разобрать ни слова. Коленка ужасно болела, так, что я готова была выплюнуть хлеб, что съела утром. После речи все встали и начали расходиться. Я тоже попробовала встать, как вдруг эта девочка дернула меня за руку. Остальные дети тоже смиренно сидели. Потом Тощий дядька стал каждого выводить за ширму, что была справа от конца зала. Их уводили, потом я слышала выкрики и плач, а потом тощий выходил один и забирал следующего. Я оказалась последней. Было очень страшно идти туда после всех этих криков! Коленка заныла еще сильнее, а в глазах потемнело и поэтому дядьке пришлось меня считай тащить.
Это была небольшая комнатка с множеством полочек, каких-то железяк и бумажек. В центре стоял железный, рядом какой-то дядька с пером в руках и бумагой перед собой. Тощий кинул меня на холодный пол перед этими двумя. А потом грозным криком железный приказал мне встать. Сжавшись как ёжик я все же встала. Тогда он достал нож, потянувшись ко мне. Я зажмурилась и почувствовала как он срезает с меня платье. Сердечко мое ушло в пятки и я уже думала что это людоеды какие-то, которыми меня мамочка пугала так же, как и волками. Но он стал ощупывать меня.
– Руки не к чёрту. – Сказал за спиной моей тощий.
– Вижу, оружие держать не сможет, – ответил железный, ухватив меня за ладошку. – Пойдет в прислугу.
Дядька с пером уже было обмакнул перо в чернила, но услышав про оружие, я вспомнила, что моя героиня, о коей мне всегда толковала мамочка, наравне с людоедами и волками, Тесея, она же была шляхтицей! Рыцарем, что защищал нашу родную Ганзю от дураков ополей! И вот-вот я упущу шанс быть как она!
– Не-ет! – прокричала я, ухватившись своими опаленными ладонями за его железную руку, – возьмите! Возьмите меня в рыцари! Я хочу быть как Теся! – Тогда железный сильно-сильно ухватил мои руки, приказав мне сжимать их. Мне было очень-очень больно, но я пыталась как могла, не разжимая ни один пальчик! Он даже попытался поднять свои руки, но тогда и я повисла над полом и только когда он тряхнул со всей силы, я рухнула вниз, оглядывая свои руки, что были все в крови, как и мои коленки, на которые я вновь упала.
– Если ей так не терпится, посмотрим, что из этого выйдет. Боль закаляет человека.
Железный приказал записать меня в какие-то ученики и далее меня заперли в маленькой и тесной келье. Там была лишь кроватка, стул с полкой и ма-асенькое окошко. Через некоторое время заглянул железный, он ничего не сказал, но оставил ведро воды и ветоши, чтоб я помыла ранки. Я сделала все так, как мне делала мамочка. Перед закатом нас вывели в общую комнату, накормили, опять произносили речь, которую я никак не поняла и вновь всех заперли в кельях. Так было еще три дня. Нас держали взаперти и лишь на выходе в общий зал я могла что-то тихонько спросить у девочки, что сидела рядом со мной. Ее звали Марта и она была здесь за неделю до моего приезда. Что их так же держат взаперти и ничего не говорят. Что их было шестеро, но мальчишку, что вечно хныкал и не слушался выпороли во дворе розгами и увели куда-то в лес. Что окно ее кельи выходит во двор и отсюда постоянно выезжают воины, но никто не приезжает. И правда, я заметила как дядек вокруг становилось меньше.
На следующий день нас вывели на совсем другой двор, что находился выше большого дома. Он был окружен каменной стеной только с одной стороны, а с других стояли деревянные колья. Нас выстроили по росту,а после перед нами вышел старенький дядька, что был совсем сгорбленным и ходил еле-еле.
– Верно вас давно интересует цель вашего здесь пребывания, дети мои, – начал говорить дядька хриплым и сдавленным голосом. Рядом с ним стоял железный, сложив ручища свои в локти и кивая на слова старого. – Вы попали в крепость Алых Светочей – Коршевец. Мы же есть святая инквизиция, бич и страшный кошмар всей ереси, обитающей в тени нашего мира. И токма мы, дети мои, избраны нести на своих плечах священную миссию по избавлению от зла.
Старый продолжал свою речь далее, рассказывая сказки о всяких колдунах, о том, что нам придётся их убивать и чему нам предстоит для этого научиться. Я не думала о том, что идя по стопам своей героини мне придется кого-то убивать, но ведь без этого никак не стать героем войны (мамочка об этом почему-то не упоминала). После речи на нас напялили тяжеленные ватники и заставили бегать кругами по поляне, а того, кто устанет или остановится, били розгами и вновь заставляли бегать. В полдень на обед дали каши, ох как бы я хотела ягодок! И после еды снова заставляли бегать. Одного из мальчиков прямо на ходу стошнило, а нам всегда придется бегать? К приходу в келью я была вся грязная, а ножки мои болели ой как! На следующий день вместо похода на поляну нас посадили за столы в каком-то небольшом зале с книжными полками. Я еще ни разу не видела столько книг вокруг! Тот старый дядька раздал нам бумаги и стал рисовать на стене закорючки, а нам приходилось перерисовывать. Оказалось что это и были буквы, а нас учили грамоте! Не смотря на положение вокруг, я все же была рада научиться чему-то новому, ведь помнила, что у мамочки тоже были книжки. А вот в полдень нас опять повели на поле. Половину светового дня мы бегали, в другую половину нас расставили по парам и приказали бить друг друга палками. Сами же дядьки собрались вокруг и что-то постоянно выкрикивали, свистели, когда кто-то ударял кого-то!
Когда мои братушки играли в шляхтичей, мне тоже хотелось и я носилась с палкой за забором нашего двора, представляя как сражаюсь с невидимыми врагами. Еще и наблюдала за ними, как они пытались сражаться и повторяла их удары – выпады, как мне сказал железнорукий, когда после тренировки он подошел и спросил меня о том, откуда я знала как ставить ноги, когда с двух движений поразила палкой мальчика перед собой.
– Я позже покажу тебе правильные движения при выпаде, – сказал он, провожая меня и остальных в кельи. Тот мальчик был зол на меня и ругался, но когда я пригрозила ему кулаком – стих.
Каждый день, проведенный за тренировками аукался мне утром, ведь просыпалась я вся в крови от разодранных на руках ожогах. Мне было очень-очень больно держать в руках тренировочный меч, а во время уроков грамоты руки с пером не слушались и буковки выходили криво. Но я старалась терпеть и не плакать, ведь за непослушание и слезы нас били.
Были у нас и дни отдыха. Это когда вместо тренировок ты помогаешь другим дядькам по замку или латать кровлю. (ну это мальчишкам). А меня направили к тому Тощему, таскать за ним ведро гвоздей, что были толщиной с мой палец! Он рассказал, что большинство инквизиторов уехало из замка на задания и что если я буду упорно работать, то тоже смогу покинуть замок как они. Его имя было Лукаш и был он младшим инквизитором и оруженосцем Томаша, того железнорукого. Томаш являлся магистром и хозяином Коршевца.
На утро опять настала неделя занятий и тренировок на поляне и этому будто бы не было конца…
Глава II
Часть 1
Прошло три года мучений в этом замке. Занятия по грамоте переросли в другие теперь ненавистные мне штуки. Приходилось часами сидеть над арифметикой, трактатами наших “праотцов”. Хотя первым нам дали учить кодекс инквизиции.
I
Уничтожай ересь.
II
Не прибегай к силам ереси.
III
Не щади еретиков.
IV
Суди и карай на месте.
V
Не опускайся до ереси.
Уничтожай ересь.
II
Не прибегай к силам ереси.
III
Не щади еретиков.
IV
Суди и карай на месте.
V
Не опускайся до ереси.
Я не понимала, зачем об одном и том же написано в четырех из пяти случаях, но а что поделать? В моей девятилетней голове за раз уложилось столько информации, что тут бы каждый сошел с ума. К своим одиннадцати годам я стала намного выше и сильнее, по сравнению с той запуганной девчулей, что попала в этот замок впервые и ничего и никого не знала. Мы все еще ежедневно тренировались на поляне друг с другом. Томаш показывал нам как правильно обращаться с мечом и другим оружием. В то время детские деревянные мечи были нам уже малы, а взрослые были неестественно большими и сложными в управлении. В отличии от первых недель, проведенных в Коршевце, где я могла победить любого из ребят, что учились со мной, я стала заметно уступать им из-за заживших, но болезненных шрамов на ладонях. От боли я не могла сосредоточиться и постоянно пропускала удары по голове, а после весь день ходила со звоном ушах и синяками.
Спустя время я все же нашла способ уравновесить боль, хоть тот и был не из приятных. Я делала небольшие царапины на голенях, так, чтобы они не были слишком сильно видны, но достаточно большие, чтоб это вызывало дискомфорт. Конечно я украла с кухни спирту, обвязав раны для большего эффекта. Так я могла отвлечься от болей в руках и всегда помнить о правильной постановке ног.
Когда тренировка кончалась, всех отправляли обратно в замок, корпеть над письменами. А меня вот Томаш оставлял для отработки ударов. Первое, чему он меня научил, это миттельхау – короткой связке, при которой можно вынудить противника увести оружие в нужную тебе сторону. Он долго объяснял мне правила обращения с мечом, показывал уязвимые места в доспехах. Я не знаю, как в меня столько укладывалось, но я ловила все на лету и догоняла своих товарищей. Там, где я не могла свершить силой, я вершила умом и хитростью, разучивая приемы мастера. Тогда-то меня и невзлюбили остальные дети в замке. Все начиналось с небольших перепалок, когда нас оставляли без присмотра, а потом доходило и до избиения, травли, кто-то даже воровал мои книги из кельи. За какие-либо жалобы нас пороли и наказывали, поэтому я не решалась рассказать старшим, даже Томашу. Это сейчас я понимаю, какой у него был ко мне интерес, а тогда он все еще казался страшным дядькой, который пытался сделать из меня невесть кого своими тренировками.
Потому справляться с этим мне приходилось одной. Ну как справляться, терпеть. Каждый из них пытался травить меня по своему, никто не остался в стороне, даже Марта не чуралась бросить в меня какое-либо оскорбление, мол я стала любимицей мастера Томаша. Но по истечению следующего года все как-то прекратилось само собой. Вероятно дисциплина повлияла на это, вероятно им просто это надоело.
Часть 2
Нам было уже четырнадцать. Старче забивал гвоздями в наши головы знания о колдунах, магии и иных ересях, о стратегиях и истории нашего с вами света. Хотя узнавая, как живется человечеству в любой другой стране, я начинала понимать, насколько дела плохи в Ганзе. Намедни приезжал Верховный Магистр из Ганзбурга. Сам он, сразу видно – ополец, да и вел он себя как зажравшаяся свинья всем видом подавая, что ненавидит наш народ. И наша нищая крепостица, коей он обозвал Коршевец, его совсем не устроила. Он приказал выпороть всех, кто участвовал в прошлогоднем ремонте кровли цитадели за одну маленькую протечку. Мне самой досталось, ведь я опять помогала с подносом гвоздей. Верховный отругал мастера Томаша за недостаток учеников, за малый гарнизон, что остался в крепости. Придирался до каждой мелочи, а в конце-концов вывел всех во внутренний двор, сообщив, что мы, ганзийские свиньи, позор всех Алых Светочей. Надменности у этого ублюдка было хоть отбавляй, а все старшие все равно лебезили перед ним. По рассказам Лукаша, мы ничего не могли поделать, ведь спорить с верхушкой, все равно, что стать предателем всего ордена. Попади Томаш в немилость, и на смену его прислали бы такого же петуха, да весь гарнизон бы наказали. Оставалось лишь терпеть и слушаться эти несколько недель, пока верховный не уехал, установив здесь новые порядки. Дни отдыха нам отменили, а через несколько месяцев мастер уехал с отрядом для набора новых учеников. Тогда нас стало вдвое больше, но тренировки легче не стали. Утренняя муштра, обеденные ритуалы, фехтование, изучение борьбы с ересью до самого вечера и на следующий день тоже самое все следующие два года. Единственное, что спасало от становления упырём, что следует по расписанию, это вечера с мастером. Он по прежнему оставлял после тренировок только меня, разъясняя и вдалбливая в мою и без того пухнущую голову свои знания. Но и не только знания пихал он в меня. Как мне стало шестнадцать, а я достаточно расцвела, вечерами он затаскивал меня к себе, делая невообразимые богомерзкие вещи. Большую часть таких вечеров я совсем не помнила, просыпаясь в его постели. Я считала это своим долгом, скорее пытаясь убедить себя в этом. Воспортивлюсь я этому и пропадет его милость, так он бросит меня на съедение псинам, или товарищи ученики перестанут бояться его протекции, тогда травля возобновится. А что может быть лучше, чем заткнуть сучкам рот, пригрозив обратиться к мастеру? Пусть уж за спиной называют меня личной шлюхой Томаша, жить в Коршевце мне оставалось недолго, ведь именно тогда Лукаша повысили из оруженосца мастера в адепты и уже меня поставили его подручным, переведя в рекруты.
Следующий год с Томашом видеться приходилось все реже, хоть в свое свободное время он ничего нового не придумывал, как отлучать меня от тренировок ради встречи с ним. Но по мере того, как я притиралась к Луке, мастер терял ко мне интерес.
Некоторое время Тощий усердно обучал меня полевым навыкам, верховой езде, охоте. Тогда я впервые смогла выйти из замка, отправившись с ним в лес. Через три месяца нас наконец отправили на первое задание.
Глава III
Воля случая
Нас направили в деревню с названием Лотищи, что была не так далеко от обители, расследовать донос о колдовстве. Какой-то путешественник принёс из этой деревни дощечку с рунами, мол у них все хаты ими изрисованы. Всего нас было пятеро: Лукаш как глава отряда, я – его оруженосец, и еще Реней, Кегер и Садку – младшие инквизиторы, служившие на заставе у Коршевца. Видимо в северном инквизитории людей действительно не хватало, раз нам пришлось сначала дожидаться их прибытия, дабы сформировать отряд, а уже потом выдвинуться в путь. Двигались мы рысаком по тем же тропинкам и дорожкам, по которым Томаш привез меня в замок. Потом выехали на большак, а оттуда до деревни было рукой подать.
К вечеру мы добрались до Лотищей. Деревня была странной, будто бы затаилась. Как заметил Реней, ни в одном дворе не было никакой псины. Ни коров, ни куриц, ни детей. Лишь старики у хат, сидящие с опущенными головами. Лука слез с седла первым, поправляя свой меч и спросил где староста у ближайшего крестьянина. Старик же не сразу ответил, а взгляд у него был мутным, смотрящий будто бы сквозь нас.
– Вон там, но он не говорит. Уже третью неделю. – Потом он медленно поднял руку, показав на хату у околицы. Я с Лукашом сразу направилась в ту сторону, а остальные остались сторожить лошадей.
Дверь в хате не была закрыта, а воздух стоял тяжелый, спертый, с запахом сырости. На лавке сидел мужчина, как высушенный пень. Весь седой и понурый, с пустыми глазами. А стена позади него была исписана знаками. Одни напоминали руны, коим нас учил Старче, другие – отпечатки ладоней. Лукаш попытался его допросить, но дед никак не реагировал, доколе терпение Луки не подошло к концу и тому не пришлось выбивать слово за словом из пердуна. Я же осталась сторожить вход и оглядывать деревню, на которую медленно опускалась ночь. Наши уже нашли хлев, в котором мы остановились бы на ночь, и носили туда съестное из ближайших хат. Крестьянин, которого мы расспросили по приезду уже убрался домой. Остальные так же попрятались.
Все, что сумел вызнать Тощий, так это то, что руны нарисовал не староста. Он сам не знает, мол просидел на лавке этой, пока к нему захаживал каждый из деревни. Остальные нашли подобные знаки и в других хатах. Пока Рене и Садку ходили за водой к колодцу, мы обдумывали что же здесь произошло. Но ничего подозрительного, кроме вышеперечисленного заметить не удалось. С этим мы решили дождаться утра и собрать селян для более тщательного обыска.
Мне не спалось. Я аккуратно поднялась с сеновала, пытаясь не греметь доспехами и направилась опустошить брюхо, как свалилась с ног от головокружения прямо у входа. Рене, дежуривший у лошадей, попытался подскочить ко мне, как тоже потерял равновесие. Сердце стало биться бешено. Стоя на четвереньках и насильно опорожняя желудок, ведь тому меня учил Томаш, выработав во мне рефлекс реагировать на признаки отравления, я пыталась быстро сообразить, что бы это могло быть. И вспомнила. Вспомнила как перед сном мы съели паёк и испили воды, принесенной из колодца. Но селяне бы не стали травить собственный колодец, если бы хотели нас убить. При обсуждении Садку заметил, что тот колодец был новым, а ересь в деревни творится всего с месяц. Вода действительно была со сладковатым привкусом извести и вязала язык, но значению этому я придала только сейчас. Следовательно и тайна помешательства всей этой деревни крылась где-то там, у колодца.
Лука, проснувшийся от звуков с улицы и подоспевший к нам на помощь, затащил нас в хлев. К рассвету головокружение пропало, но ощущение вязкости на языке осталось. Мы осмотрели колодец, но ничего, кроме той самой мутно-белесой воды в нем не оказалось. Сам колодец был облицован кирпичом, с красиво оформленным навесом, колонну которого обвивал хмель. Только вот хмель в это время года не растет, что заметил Лука. А пока мы осматривали колодец, со стороны деревни послышался крик. Лука отправил Садку и Кегера проверить, пока мы продолжали стоять в раздумьях.
Но что я отчетливо помню: в тот момент мне до зуда в ногах хотелось вновь испить этой водицы. Я вспоминала насколько она казалась сладкой, вглядываясь в темное дно колодца. Но Лука вовремя меня остановил, схватив за пояс, покуда я не перемахнула через бортик вниз. Донесся возглас Кегера и мы поспешили на него, оставив колодец.
Перед домом старосты пред нами встала ужасная картина. Садку, с выпущенными кишками и древком косы, торчащим из груди, валялся прямо посреди дороги. Его окружала толпа селян, молча втыкающая в тело нашего товарища. Как сказал Кегер, он пошел проверить старосту, а Садку остался на дороге. Так он там и остался. Кегер же обнаружил мертвого старосту, поспешил назад и застал вот такую картину, которую встретили мы. Перемахнул забор и поспешил за нами.
Ситуация…
Лука не спешил предпринимать какие-либо действия, заметив, что селяне даже не обращают на нас внимание, столпившись перед нашим мертвым товарищем. Я же была растеряна, как и остальные, но все же обнажила свой полуторник, врученный мне Томашом перед выездом из Коршевца. Понемногу, но шок переходил в ярость. Я не могла поверить, что вот так спокойно можно было убить человека. А еще, не могла вообразить, что же делать нам? Да, меня готовили к подобному все эти годы тренировок. Но и Садку. Он был инквизитором. Элитой, хоть и не из шляхты, но чтобы его могла перефехтовать толпа крестьян? Я украдкой оглядела его ножны, поняв, что тот даже не ожидал нападения от аморфных старикашек. Но теперь мы были во всеоружии.
– Место силы. – Спустя мгновение раздумий выдал Лукаш. Он вынес наиболее вероятный вердикт всему произошедшему здесь. Под колодцем было место силы, отравляющим воду своей ересью. Вот откуда и помешательство у местных. Вот почему вода такая сладкая, а хмель расцвел в марте. Лука поделился своими рассуждениями и… – А значит приказано: колодец зарыть, деревню сжечь, причастных уничтожить.
Слова его звучали убедительно. Но как? Мы вчетвером против толпы крестьян. Да, вероятно прокаженных, обессиленных, отравленных, но все же толпы. Думается мне, не стоит мне описывать дальнейшее выполнение приказа… Но могу лишь выдать свои наблюдения. Что действительно, убить человека не представляет особого труда. Хорошо заточенный меч, ведь вряд ли мы собирались биться с кем-то в доспехах, режет плоть как масло. Кровь достаточно горячая и странная на вкус, даже если не твоя. Особенно если не твоя. А череп, если тот расколоть, хрустит как галета.
Лукаш распорядился остаток дня выкапывать яму и стаскивать в нее крестьян. Кегеру он поручил обыскать дома, забрать с них ценности и поджечь, дабы еретические знаки и письмена не порочили святую ганзийскую землю. Уже к вечеру мы осмотрели колодец и, ничего путного не обнаружив, закопали. А на утро позаимствовали телегу, с почестями положили туда Садку и направились в Коршевец, хоронить павшего брата, да доложить о случившемся.
Хорошие манеры
Все лето мы занимались очередным ремонтом крыши флигеля, что отходил от большого дома и являлся заброшенным арсеналом. Попутно с этим Томаш обучал меня тактикам в бою не только с колдунами, но и с обычным противником. Все таки магов на свете не столько много, чем разного рода черни, разбойников, раубриттеров. Последние, по рассказам мастера, были самые опасные. Ганзийкая, родовинская, опольская шляхта нередко становится бездомной в связи с междоусобицами, разделу наследства или дезертирства. А с рыцарями-разбойниками разговор может быть только один. Против доспешного воина сражение это отдельный вид искусства. Так же он показал мне техники и приемы инквизиторов, разработанные специально для борьбы с колдунами, но разучивать их мне было еще рано, поэтому мы сосредоточились на базе.
Марта и остальные рекруты были в разъездах со своими старшаками – так я называла инквизиторов, оруженосцами которых ставили рекрутов. Как и тощая морда, то есть Лукаш, был старшаком. Где-то с месяц он отсутствовал по поручению Томаша, но по возвращению мы стали готовиться к следующему заданию, которое было достаточно интересным.
В очередном доносе сообщали, что невеста одного из ганзбургского младшего шляхтича связалась с ересью. Нам нужно было проникнуть в его окружение и подтвердить информацию. Было так же известно, что невеста по имени Лидия была алари из достаточно влиятельной ганзийской семьи. Само их семейство было чистокровными беланорами, вероятно потому они и использовали грязнокровную девицу как разменную монету для заключения торгового союза.
Потому-то Томаш и приказал мне остаток времени до зимы разучивать эльфийкий язык и дворянские причудливые манеры. А особенно убрать этот селянский говор из своей речи. С первым поручением я справилась достаточно легко, ведь старче знал и этот язык, и даже ящерский. Объяснял это он тем, что большинство ереси исходит именно от государств-родительниц данных языков. А если ты знаешь язык врага, следовательно знаешь о чем он думает. Языку мы занимались по совместительству с уроками этикета, дворянских манер. К кому обращаться ваше превосходительство и прочее-прочее. Нашелся старый серебряный сервиз, на котором уже мастер наглядно показывал какая где ложка. Даже в век упадка ганзийские паны не чураются вообразить из себя невесть кого. А все эти приготовления нужны для того, чтобы изобразить из меня пани Корнелию Цирмеш. Имя было реального человека, но тот не так давно скончался от тифа. Семейство Цирмешей располагалось в самой Светоч забытой дыре Ганзы, потому никто бы не заметил подмены. Думается мне еще то, что задачу поручили именно нам, а не столичному инквизиторию как раз по той же причине. Мы практически не светим ебасосом, тьфу, ликом.
Ой как не хотелось мне ехать в Ганзбург зимой, но как всегда именно в это время года все сидят дома и пережидают её. Я, конечно, разучила множество эльфийских слов и могла худо-бедно разобрать речь, но всю поездку Лукаш заставлял меня повторять изученное. Сам-то он давно все знал, но помогать как-то не торопился. Спуск с гор, что стали заснеженными ранее всей остальной страны занял неделю, там же и еще четыре дня потребовалось для пересадки в кибитку, подбору подходящего платья и вооружения.
В столицу я въезжала будто княжна. То был конец ноября, посему под зимними одеждами можно было легко спрятать стеганку и мои любимые кожаные шоссы. Еще до приезда наши тени донесли до семейства Скленаров письмо от моего якобы батюшки, что приедет его дочь с пажом на зимовку и деловые встречи в столицу. Паны Скленары владели стеклодувней и активно искали любых выгодных поставщиков кварцевого песка. Теперь моя легенда была прочной и мой визит к панам действительно был желанным. Имение у них, кстати, хорошее, просторное, хоть и не в самом центре метрополии. Он имел несколько мастерских в своем дворе, гостевые дома и отдельно для прислуги. Практически как наш Коршевец, но не такой высокий.
Нас приняли с почестями и заселили в один из гостевых домов. Лука как и ожидалось, представился моим пажом. Теперь оставалось лишь не выдать себя и поближе подобраться к Лидии, подозреваемой в ереси. В одном из внутренних дворов я заметила слуг, аккуратно переносящих ящики с флаконами. Один из них понёс ящик в жилой корпус, а не в мастерские. Позже я узнала, что распоряжение исходило от самой панночки Лидии. Странно — с чего бы это невесте шляхтича лично интересоваться складским делом? Но Хозяин Скленар к моменту моего приезда отсутствовал, потому я посетовала на ее помощь новой семье. Деловые переговоры решено было отложить на возвращения главы. Вечерами мы собирались в обеденном зале и обсуждали светские темы, политику, философствовали. Хотя сам Лукаш в один из моментов вмешался, отлучив меня и объяснив, что пани редко высказывают свое мнение, а лишь соглашаются и слушают. Женщин угнетают везде, как обычно. Но меня поставили играть роль спасителя собственного имения. Тогда получается я и должна лезть во все переделки дабы выбить нам с батюшкой место под солнцем. С панночкой же мы общались на равных, частенько устраивая чаепития в саду. Она показалась достаточно миловидной и открытой алари, но в то же время целеустремленной и строящей планы наперёд. В один из вечеров я подслушала, как Лидия вела тихий разговор с одним из слуг, её голос был едва слышен, но я могла разобрать некоторые слова. Она говорила: "Не забудь передать эти бутылки — никому не рассказывай, особенно хозяину." Было странно, что она так переживает о том, что кто-то может что-то узнать.
По приезду главы семьи мы наконец перешли к деловой части моего пребывания у них в гостях. Он оказался старым жлобом, в отличии от его сына, пытался принизить мое значение и выторговать более низкую цену на песок. Но и соглашаться на такой грабёж мне было нельзя, иначе велик шанс раскрытия всей маскировки. Несколько часов ушло на решение ответственности за какие-то торговые издержки и пути снабжения. Меня такому не учили и приходилось выдумывать на ходу. И вроде бы я справилась. Мы заключили липовый договор и меня оставили дождаться конца зимы в знак гостеприимства.
За время пребывания у Скленаров Лукаш тоже не сидел на месте, он раздобыл копии документов, в которых были записаны все произведенные партии бутылок, флаконов и колб для семьи Лидии. Всю ночь мы проверяли с Лукашом скопированные документы. И я заметила странное несоответствие: партия с определенной маркировкой флаконов уходит не семье Лидии, а к частным заказчикам. И часто в них происходит недостача ящиков. В основном всего пара штук из сотни. Я не сразу поняла, что это означает, но потом вспомнила тот момент, когда видела Лидию в коридоре, разговаривающую с каким-то слугой и передающую ему ящики с флаконами. Все было очень и очень странно.
В одну из ночей я заметила, как слуга выносил из дома ящики с теми самыми флаконами. Он прошел по двору как ни в чем не бывало, якобы занося их в склад, но прошел мимо двери и вышел из имения через задний вход. Проследить за ним в тот момент было невозможно, но на следующий день Лукаш распорядился теням, участвовавшим в этом деле, но следящим за имением извне, проследить за следующей такой выноской флаконов. По донесению, попавшему нам в руки через неделю, выяснилось, что ящики оставляются в неприметных местах, а после их забирают другие курьеры. Это все больше походило на какую-то мошенническую схему, где Лидия в тайне от семьи продает недостачу флаконов на сторону. Но зачем это все достаточно успешной семье, как в Ганзе, где они практически высший круг знати благодаря прибыльному делу, так и семье алхимиков, с которыми и так заключен союз? При общении с Лидией мне не раз приходилось ловить её на том, что она быстро меняла тему, если я случайно поднимала вопрос о заказах или флаконах. Её улыбка становилась чуть шире, и в её глазах я видела что-то похожее на тревогу. Лукаш не видел в моих подозрениях какой-либо серьезного мотива, мол девчуля хочет независимости от своей семьи или не хватает ей денег для чего-то. Но ведь денег-то она не получает. А в делах семьи старается отмалчиваться. Значит у нее есть иная причина и нам следует вызнать это.
В следующую ночь, когда слуга вновь выносил флаконы, мы решили сами проследить и за ним и за курьером, что забрал бы их из схрона, тайно улизнув из имения. Как и ожидалось, после того как слуга оставил ящики в переулке, туда зашел подозрительный мужчина. Он несколько постоял у них, схватил те, будто невзначай, и потопал себе дальше. Вывел он нас в какую-то темную и злачную улочку с покосившимися домами. В один из таких он и шагнул, а мы следом.
Дом тот казался заброшенным, заваленный ящиками и мусором, хотя смердило в нем отвратно. Один из них я сразу же узнала: небольшой, с соломенной подкладкой внутри и небольшой эмблемой семейства Скленар. Сам курьер будто бы испарился, что нас насторожило. Я хоть и была одета в этот раз в кожаный плащ, да напялила на себя плотный поддоспешник, но из оружия у меня оставался всего лишь небольшой стилет. В дальней части здания виднелся пыльный люк, будто бы давно не использующийся, но ровные следы, ведущие к нему, говорили об обратном.
Спускались мы медленно, тихо и аккуратно. В подвале горел свет. Вокруг стояли полки с теми самыми колбами, вокруг которых и вертелась данная история. За небольшой перегородкой находились перегонные кубы, мешки с травами и алхимические столы. Огромная лаборатория находилась в подвале неказистого домика. Но проблема подкралась сзади. Лукаш успел оттолкнуть меня в груду стеклянной посуды, что от перевернутого стеллажа со звоном посыпалась вниз. В тот момент все помещение озарила огненная вспышка, а за лестницей, по которой мы спустились стоял тот самый курьер. Подняв над собой меч, Лукаш сделал выпад в его сторону, будто бы совершая дюплерен, но курьер был безоружен, потому острие меча Тощего оставило глубокую рваную рану на его лице. Тот же вновь направил свою длань и запульнул в него огненный шар. Лукаш увернулся и от него, хоть и подпалил себе задницу. Вновь выставив ногу вперед, он направил острие своего меча тому в точку сплетения, буквально обезоружив и от магии. Тогда-то и я вступила в бой, достав из-за пояса кинжал и подорвавшись к колдуну. Я вонзила лезвие тому в глотку по самую рукоять, медленно наблюдая, как он захлебывается кровью. Уже тогда во мне во всю играла ненависть к такой швали.
Кроме этого курьера в лаборатории никого не оказалось. Не раскрыл бы он свою магию, то прикопаться к подпольной лаборатории было бы не в наших обязанностях. Лукаш пояснил, что мы работаем даже с преступниками, что являются довольно охотными информаторами, что бы там Томаш не говорил. Но теперь при обыске открываются достаточно интересные подробности. За тем стеллажом, что я уронила, были спрятаны ящики зелий, подозрительно прикрытые тканью. Только по самому цвету жидкости Лукаш определил их в категорию запрещенных. Производство таких зелий как “магический блазм”, что восполняли ману колдунов, было под строжайшим контролем. Да, такие могут использовать и жрецы, но они никогда бы не связались с подпольем. Следовательно и вся схема вырисовывалась на глазах. Лидия тайно ворует кварцевые флаконы для снабжения еретической лаборатории зелий.
Лукаш остановил меня с выводами. Ведь мы все еще не знали, кому предназначались эти самые зелья. Но теперь, со смертью курьера, нам пора действовать быстро. Мы вернулись в имение к утру. Помню, как под самый рассвет ударил мороз и мне было тяжело переодеться. Наконец, Лукаш направил меня в покои панночки, а сам остался позади, сторожа вход. К счастью, сын семейства отсутствовал в то утро. Лидия, услышав мой голос сразу впустила к себе, став совать в меня грелки, но нащупав вместо нижнего белья плотную кожаную подкладку, сразу поменялась в лице, выронила грелку и молча села на кровать.
– Мы все знаем. – Задорно подчеркнула я и сложила руки в локтях, перечисляя все улики, собранные за время пребывания в гостях у Скленаров. И о лаборатории и о мертвом курьере-колдуне. Молчать Лидия не стала, рассказав историю о том, что сбывать стекло на сторону ее надоумил один из слуг, сведя с каким-то толстосумом из городской управы. Денег ей не обещали, но шантажировали большими проблемами для семьи Скленаров.
Подвергать ее пыткам и казни Лукаш счел нецелесообразным. Она могла стать ценным информатором о делах столичного подполья и знати. И, видимо, Лидия охотно желала стать таковой, лишь ради того, чтоб спасти жизнь себе и мужу. Вся раскрытая ею схема, имена, тайные знаки и прочая информация была передана местному инквизиторию. В одно время кто-то заказывал у нее флаконы для зелий, в другое время заказчик исчезал таинственным образом. Ну а мы после зимы возвратились в Коршевец, продолжая нести свою службу и постоянно тренируясь.
Охота крепкая
Мы путешествовали по западному Траону все следующие три года. После нескольких устранений еретиков в Ганзе, связанных с делом Лидии, нас отправили вычеркивать из списка последние имена. След их тянулся тонкой ниточкой в Родов, а там и в Аллию.
После того, как мы совместно с местными инквизиторами поучаствовали в арестах еретиков из списка, решили остановиться отдохнуть в небольшой таверне “Три камня” на окраине Родавы. То было уже осенью и столицу заливало дождями. В часы отдыха влажный воздух нагонял на меня тоску, но нас спасали местные блюда и вино, что будто бы никогда не кончалось в этих землях. Сами родовинские козлы не нравились мне, хотя культура и архитектура у них впечатляющая. Центральные улицы широкие, высокие дома с острыми крышами и практически везде красные родовинские знамёна. Пока мы были в столице, я заглядывала в небольшую семинарию на окраине, читала богословные книги и посещала обедни.
К несчастью, выдвинулись в путь мы сразу же после окончания сезона дождей. Дороги на юг были размыты так, что на некоторых участках лошадь проходила по колено в воде, а чем дальше, тем местность становилась более болотистой. По наводке местных Алых светочей, мы нацелились на некого Норланда Вольски. Еще в Родаве мы слышали о слухах, тянущихся из места нашего назначения. Деревушка с характерным названием Ведунья, так же как и Лотищи, попала под влияние ереси, а коль это связано с делом Лидии, родовинцы дали прерогативу в действиях нам.
Южные земли Родова были мрачные. Болота и леса то и дело заставляли нас сворачивать с дороги в поисках нужного прохода. Редкие селения и молчаливые крестьяне оставляли лишь странное чувство беспокойства в этих землях. А самое ужасное, что я могла встретить здесь, так это полчища комаров – теперь ненавистных мне созданий. Лука научил меня делать гамак, для того чтоб спастись от влажной и холодной почвы.
Когда мы прибыли в Ведунью, странное ощущение не прекращалось. В противовес слухам, сама деревня оказалась давно заброшена, не было ни одного намека, что тут был кто-либо последний десяток лет. Мы устроили привал в сарае на отшибе и решили обыскать хаты утром. Всю ночь я не могла заснуть, сравнивая ночлег в Ведунье с ночлегом в Лотищах. Потом пришла моя очередь дежурить и из окошка сарая наблюдала за лесом сбоку от деревни. То и дело мне мерещилось движение среди деревьев. Завывал ветер, скрипели флюгеры, шелестели и расходились волнами зеленые кроны сосен. Но больше всего жути нагонял момент затишья, когда в ушах нависал противный тиннитус. Всю ночь я пробыла со сжатой рукоятью меча, отчего поутру ладонь моя неимоверно болела.
На рассвете мы вышли в деревню в полной выкладке, готовясь к любой ситуации, но того что случилось далее, мы не могли ожидать: прямо по центру деревни, где дороги расходились звездой, на большом ларце сидел воин. Он был в кольчужном хауберке с капюшоном, надетом под расшитую клепаную куртку. Сидел он грузно, ссутулившись и прижимая к груди меч. Мы окружали воина с двух сторон, пока тот якобы спал. Вдруг он склонил голову, подняв вверх ладонь. Мы застыли в непонятках, глядя на него. Все это время он молчал, но вдруг заговорил:
– Тише. Он здесь. – Мы стали оглядываться, чтоб понять, о чем он говорит, но вокруг никого не было. Внезапно ветви на краю леса дрогнули, затрещали. Казалось, будто сам лес зашевелился, издавая скрипучий и неестественный вздох. Где-то в стороне промелькнула черная тень, и я рефлекторно подняла меч. Лукаш снял арбалет со спины и нацелил в нее, но та тотчас пропала. – Слишком рано, – проворчал под нос незнакомец на ларце, не шелохнувшись – он проверяет, кто пришел. – Лукаш бросил на меня короткий взгляд и обратился к воину, требуя подробностей.
– Ты кто такой?
– Эрвальд, ведьмак.
Про них нам рассказывали в Коршевце, говоря что это отпетые упыри, но во всяком случае – наши союзники. – Доказать сможешь? – Выдала я. Эрвальд медленно потянулся под хауберк и вытянул оттуда потертый овальный медальон с едва различимой скалящейся мордой. Рука ведьмака дрожала, но скорее всего не только из-за медальона, но и от страха. – Почему ты здесь один?
– Потому что меня никто не ждет обратно. – Усмехнулся он. – Если вы пришли сюда убить Норланда, значит наши тропы пересеклись не зря. – Он медленно поднялся с ларца, сжимая в руке меч и оборачиваясь к месту, где была тень. – Этот ублюдок не маг, друзья мои, Алые светочи, а тёмный жрец. Но если не нам его убить, то уже более никому.
Спина его имела странный горб, а лысый затылок и шея была покрыта волдырями и черными пятнами, мокрыми и отблескивающими на солнце. Я сразу догадалась, что один он здесь лишь по той причине, что все его товарищи уже погибли. А сам он, раненый, ожидал своей кончины на ларце. Он положил двуручный меч на плечо и принял стойку. – У него капище в лиге отсюда, на нас он сам точно не пойдёт.
Лукаш томно вздохнул, видимо понимая, что дело скверное. Но отступать было поздно. Поэтому мы все же двинулись в лес за Эрвальдом. Гравий под ногами сменился вязкой мокрой землёй с гнилыми листьями. Лес встречал нас гулкой тишиной, прерываемой хлюпаньем наших сапог и скрипом сосен.
Через лигу кусты все же расступились, обнажив причудливое строение из валунов. Все они были измазаны знаками, а сами они складывались в домик с дырой в центре. Я подняла голову, чтоб на миг убедиться во времени суток. Открытая поляна с валунами была погружена в тень нависающей над нами тучи.
Мы шагнули вперёд, проходя под сводами камней и очутились посреди темного круглого зала с жертвенным камнем посередине. Он был измазан сажей и кровью. Чувство чужого присутствия все никак меня не покидало, но я старалась держать себя в руках, до боли сжимая меч.
– Здесь он приносит людей в жертву… – прошептал ведьмак, опускаясь на колено и проводя пальцами по рунам. – Но его здесь нет.
– Разве он не должен ловить там, например, нас? – Вопросил его Лукаш. Он проверил натяжение арбалета и огляделся.
Наши размышления прервал грубый шепчущий голос, звучащий будто бы прямо под ухом…
Стояли звери
Около двери
В них стреляли
Они умирали
Они умирали
Я тотчас развернулась, проведя по воздуху мечом в надежде найти этого шептуна. Но никого вокруг не оказалось, кроме Лукаша, недоуменно смотрящего на меня.
Но нашлись те
Кто их пожалели
Те, кто открыл зверям
Эти двери
Эти двери
Зверей встретили песни
И добрый смех
Вновь раздавалось вокруг меня. В ужасе я стала кружиться, пытаясь достать надоедливый шепот своим полуторником. А голос все не унимался:
Звери вошли
И убили всех
Глава IV
Капкан
Капкан
В тот момент, когда последние строки стихотворения произносились, краем глаза я заметила как со стороны щелей меж валунами в меня летят языки черного пламени. Они подхватили меня и откинули прямиком в жертвенный столб. Если бы не кираса, меня бы переломило пополам как тростинку. Столб не был закреплен, поэтому повалился прямиком вместе со мной. Меч мой улетел в сторону и некоторое время я брыкалась, пытаясь вдохнуть воздуха, пока мои товарищи уворачивались от летящих в них потоков тьмы. Тут же в проходе появилась та самая тень, которую мы видели в лесу. Это была высокая фигура в длинном до пола плаще с капюшоном. Из рук у него лилась тьма, а лицо было ужасно изуродовано. Шматы плоти буквально отлипали и как бирюльки болтались на весу, пока тот спрыгивал со ступеней к кругу. Эрланд рванул к нему с мечом наперевес, но фигура одним движением руки отбила меч ведьмака в сторону и переломила его на несколько осколков. Сам Эрланд отлетел в каменную стену. Лукаш же попытался выстрелить, но болт просто увяз в сгустке тьмы, возникшем между острием и лицом жреца. Тогда Тощий откинул арбалет в сторону и побежал ко мне, пригибаясь и чуть было не навернувшись лицом вниз. Жрец уже пустил свои щупальца в нас, но Лука в последний момент схватил мой меч, лежащий рядом и машинально направил клинок наперерез потоку тьмы. Тот заискрил и разделился, исчезая в воздухе. Тогда-то Тощий сразу понял, что произошло и, захохотав со всей силы, выпрямился и стал отбивать удары жреца раз за разом, пока не дошел до него самого. А что делать дальше? Тот видимо не знал, ведь когда попытался нанести удар в точку сплетения, силы не покинули жреца. Темная фигура что-то произнесла Лукашу и тот сразу же скрючился, став откашливаться черной пеной.
Жрец двинулся вперед прямиком ко мне, видимо намереваясь добить. Он наклонился ко мне, схватив меня за шею своей огромной рукой и подняв на колени. Я пыталась брыкаться, отбиться от него, но казалось, что это все, конец. Вдруг я нащупала под своими ногами осколок меча Эрланда. Схватив его ладонью и ощутив боль от острых граней, режущих мои ожоги, резким движением полоснула того по лицу и стала беспрестанно пырять, пока тот не отпустил мою шею и взялся за лицо. Истошный вопль с эхом пробежался по всему кругу. Тут и Томаш наконец пришел в себя, накинувшись на жреца и выламывая тому руки. Кое как мы все же смогли его обезвредить – он остался без глаз, с переломанными руками и связанный как бастурма.
Эрланд к несчастью был мертв. Кольчуга не спасла его от вывернутого наружу брюха и разодранным в кровавое месиво ногам. Я не ожидала, что одна атака жреца способна натворить такое, но жреца мы решили держать вырубленным всю дорогу.
В отличии от тех колдунов, которых мы убивали раньше, этот был ключевой фигурой в нашем путешествии. Передав того родовинцам я ни капли не жалела, что не нам пришлось тащить его в Коршевец или Ополь. Тут его будут пытать лучшие умы западного побережья Траона и наконец будет положен конец этой ебучей паутине связей. Не было у меня иных мыслей, по типу того, как на самом деле Норланд был связан с Лидией, ведь по ее рассказу он был лишь постоянным клиентом. Откуда там было это капище, почему ведьмаки на него охотились… И прочие вопросы, до коих нет дела в моей истории. Я ее рассказываю лишь так, как видела ее сама. Эта бесконечная погоня за красной шелковой нитью. Предпосылки меня не интересовали. Ведь я была Алым Светочем, несущим лишь одну истину:
Уничтожай ересь.
Не прибегай к силам ереси.
Не щади еретиков.
Суди и карай на месте.
Не опускайся до ереси.
Свиньи
Не прибегай к силам ереси.
Не щади еретиков.
Суди и карай на месте.
Не опускайся до ереси.
Свиньи
Мы возвращались в Ополь на торговом судне, выкупив небольшую каюту. В один из вечеров начался чудовищный шторм. Корабль практически подбрасывало в воздух на волнах. Он скрипел и будто бы должен был вот-вот развалиться. Матросы побросали свои обязанности и стали хвататься за мачту, перилла, все, что казалось надежно приколоченным. Эти долбаебы истошно орали, что мы все умрем, упаси нас бог, святая Дева Мэрилин! Ко всему ужасу прибавились молния и гром, бьющие прямиком над нашими макушками.
На мое удивление, поездку по морю я переживала спокойно. Лукаша же сразила морская болезнь и он отлеживался в каюте, поэтому никак не мог увидеть творящееся на палубе. Как эти долбаебы боятся за свою жизнь. Тогда я спустилась в трюм в поисках прозрачного утешенья хотя бы для самой себя. Качка была неимоверной и было слышно, как стеклянные бутылки трутся и бьются друг о друга. Я поспешила спасти хоть одну, но вдруг видела нечто, что меня поразило: среди груза корабля были клетки с морскими свинками. Они совершенно спокойно сидели в соломе и их ни капли не смущал весь ужас, творящийся вокруг. Вместе с водкой я схватила под мышку и одну из клеток. Выбравшись наружу и сохраняя равновесие, водрузила посреди палубы клетку со свинкой, совершенно никак не реагирующей на шторм, молнию и гром.
– Посмотрите, бляди! Вы боитесь смерти! А эта свинья – ей совершенно похер! Вы хуже свиней, долбаебы! – Произнесла я речь, после чего стала заливаться водкой. Некоторые из матросов услышали мои слова, действительно согласившись с моими суждениями и вернувшись к обязанностям…
Так мы смогли выбраться из шторма живыми и добраться до Ополи, продолжая нести свой долг. Но свиньи меня более не интересовали.
Семья
Это уже был восемнадцатый год, конец января. Мне стукнул двадцать один год, а за успешное выполнение дела Лидии меня и повысили в звании. Я наконец стала младшим инквизитором, но от роли оруженосца Тощего я не отказалась.
В честь этого мы всем отрядом закатили небольшую пирушку, укрывшись на чердаке дальней башни. С нами был и Кегер, и Реней, и даже мастер Томаш. Мы шутили, травили байки о наших странствиях на заданиях. Оказлось, что Кегер и Реней не стояли в стороне, тоже работая по делу Лидии, но на севере Ополья. Слишком уж широко раскинула свои сети совсем небольшая торговля флаконами. Там же я вернула Томашу подаренный им полуторник из итаниума. Такие артефакты нельзя было просто отдавать рядовому инквизитору. Если бы кто-то из свиней узнал, то были бы ой какие большие проблемы. Тогда Томаш отвел меня в сторону и стал рассказывать историю.
Он подарил мне этот меч, чтоб тот защитил меня в час нужды. Томаш специально когда-то освятил его у жрецов Светочи. На мои расспросы зачем, тот некоторое время молчал, раздумывая и вздыхая. Но все же поведал свою тайну, которую будто бы собирался укрывать до самой смерти. На самом деле он был моим родным дядей. С тятькой они оба росли в Фольцбурге, но в какой-то момент Томаша забрал Старче в инквизиторий, а мой тятька переехал в Верховицы. Отношения между братьями быстро сошли на нет и те лишь изредка посылали друг другу письма. Дела у тятьки моего шли плохо и искалеченный лишний рот стал обузой. Потому тятя предложил брату забрать меня к себе. В нашей семье про родовую фамилию никто не говорил, потому я считала себя безродной. Но Томаш уверял меня, что все это правда и я могу теперь с гордостью носить имя Тесеи Мальварскоп.
Реакция на такое откровение у меня была неоднозначной. В то же время я испытала отвращение, что мой же дядя… Но была и радость, ведь оказалось, что семья не бросила меня и хотя бы тут у меня есть родной человек. Я лишь поблагодарила Томаша за заботу и откровение, но поклялась и далее исполнять свой долг, не забивая себе мысли ничем, кроме работы. От меня я, кстати, тоже отказалась. На том все и закончилось…
После зимовки мы с отрядом отправились на новые задания по проверке слухов, арестах неугодных ордену и прочим инквизиторским делам…
Предикат об Алой танцовщице
Часть 1 Осада крепости Карро
В августе в наш лагерь прибыл ворон, что принёс прекрасное известие, которое я и Лукаш ждали несколько месяцев. Фантомы, отправленные по словам Норланда, сдавшего своих подельников после пытки, отыскали горную крепость на границе между Сэролдином и Аллией. Верховным Соглядатаем Александром было приказано собрать все свободные силы в долине под крепостью. Когда я передала эту новость Луке, он тут же подорвался с места, повелев нам собираться в путь.
Дорога до места заняла около недели, пока мы дождались приезда Томаша и петляли по горам, в поисках нужной долины. Уже вечерело, когда мы выехали на открытый простор, с которого открывался вид на долину, на нас тотчас вылетела патрульная пара всадников, что быстро пропустили нас, когда мы предоставили тем документы. Внизу долины от края до края, четко ограничивающийся каменными скалами, простирался хорошо укрепленный лагерь. Было сразу ясно, что Александр был решительно намерен взять крепость, она как раз возвышалась над долиной в самом ее конце и уже была окружена своеобразно собранным частоколом и траншеями, исходящими прямо из лагеря. Даже вечером в нём кипела жизнь. Туда-сюда сновали солдаты, тащили носилки с ранеными. Некоторые из них обсуждали недавний приступ, закончившийся достаточными потерями, что штурм пришлось отменить. Было заметно, что сама крепость находится в осаде уже давно и старые добрые инквизиторы предпринимали несколько попыток взять стены. Это отмечалось опалинами на крепости и множеством тел подле нее, которые из-за беспрестанного обстрела сверху забрать было невозможно. Хоть уроды и были заперты в своей обители, они не оставляли попыток запульнуть огненную стрелу или камень в сторону лагеря или батраков, что рыли траншеи, пытаясь подобраться поближе. С крепости так же и сыпался град стрел, что отметил один из старших инквизиторов, которого я узнала по лычке и Ортосскому гербу, хотя я не думала, что Несущие Пламя присоединились к данной кампании, но в лагере их было многовато. Вероятно товарищи по цеху никогда не упускают шанс повесить на костровом столбе какую-нибудь ведьму. Так вот, он рассказал, что среди магов, решивших вместо честного боя отсидеться в крепости и жрать собственных слуг, есть и наемные солдаты, не имеющих еретических сил, но явно тем симпатизирующих.
Ситуация казалась патовая. Все, чему нас учили в инквизитории, не соответствовало реалиям, ведь нам придётся действовать против сплоченной, считай, армии врага человеческого. Как на настоящей войне. Лукаш даже невольно начал фамильярничать, мол придётся мне достойно подтвердить имя, данное мне родителями, ведь я названа в честь Ганзийской героини войны. Только вот эта героиня обороняла крепость, а не брала.
Томаш направился в штаб, а нас поселили в небольшой шатер, дабы мы отдохнули с дороги и приготовились к следующему приступу. Там, видимо, все в верхушке безмозглые, раз бросают на пики, огненные стрелы и другую магическую дрянь обученных инквизиторов, что были всегда в единичном экземпляре. Вернувшись из штаба, мастер не особо нас порадовал. Теперь мы должны были возглавить авангард при следующем штурме. Позволили Томашу выбрать людей для дела и он тотчас привёл к нам какого-то выеденного блохами и зашуганного клирика, напялил на него доспехи, что было ему смехотворно велики и посадил напротив очага. Его звали Дарум, какой-то там он максима жрец Мэрилин, по словам Томаша, его знакомый. Будет эта лысина нам спины прикрывать песнопениями. Я попыталась возразить, что два оплота были бы намного ценнее, чем жрец, но меня не стали слушать. Видимо командование увидело хороший шанс бросить на съедение волкам ганзийских инквизиторов, бляха. Ближе ко дню “Ш” к нашему отряду присоединилось около тридцати наемников и отряд бледных, с некоторыми из которого я познакомилась еще в первый день в лагере. Кормили здесь хотя бы хорошо. Обустроили нужники ~ все по красоте. Ну а как же, ведь для такой операции собралась вся верхушка западного инквизитория.
Часть 2 День “Ш-а”
Ш значит штурм. Мы выстроились в траншее прямо у ничейной земли. Было будто бы обычное августовское утро, разве что неимоверно холодно. Дарум успел несколько раз обмочить портки, пока мы ждали требушет. Я все же смогла найти ему более-менее божеский шлем, а сама была завернута дай боже. Кое-как выигранные в карты наколенники, ярко-жёлтая бригантина и бацинет – разве что единственное, чему можно было придать значение. И я была очень рада что во всем этом параде мне не нужно было лезть на лестницу, а дядечки родовинцы нам ювелирно сделают отверстие в стене. Что, кстати, и произошло. Как только стрела требушета взмыла в воздух вместе с пращой и огроменный камень устремился в шаткую кирпичную кладку крепости, раздался пронзительный горн, знаменующий начало приступа. Кладка все еще осыпалась, когда мы преодолели хлюпающее болото под стенами, состоящее из трупов, грязи и дерьма, и толпой влетели во внутренний двор сквозь брешь. Далее началась полнейшая срань. Болт арбалета оскочил от шлема Дарума и загвоздил бедолагу, стоящего позади него. А был бы это та дешевая хуйня, так не было бы нашего нового друга больше с нами. Я и Лукаш держались подле Томаша, отбиваясь от выскакивающих противников. Тогда-то и пригодились мои наколенники, ведь одному парнишке я разбила коленом голову, когда тот припал к земле. Молодой был еще, не повезло оказаться втянутым в еретизм. Сформировав кое-какую стену, мы плавно вытесняли набежавшую сволоту. Даже на некоторое время началась давка, но кто-то позади них стал спотыкаться и мы просто размазали их посреди двора. Думается мне, что нам очень повезло в тот момент. Оказался бы на стене какой-нибудь колдун, так он смог бы с легкостью запульнуть в толпу огненную хуятину и даже бы не почесался. Но измор взял свое, большинство колдунов либо ослабли, либо находились в другой части крепости.
Мы пробились к подъему, тогда уже другой отряд штурмовал стены с лестниц. Зажали мы бедолаг на стенах в тиски, в общем-то. Томаш остался зачищать двор, приказав Лукашу и мне отправиться к башне. На стене хотя бы было посвободнее. Еще и клирик наш запел, придавая мне сил. Так что я вошла в кураж, став вертеть мечом направо и налево, находясь будто бы в танце, кабы своих, конечно, не задеть. Но площадка позволяла. Мы быстро пробились к надвратной башне, захватив практически весь правый фланг крепости. А там оставалось дело за малым. И что не так делали наши предшественники? Брали, кстати, мы только правый фланг только потому, что по левому активно пуляли требушеты. Вот и думай колдуну: отбивай камни и спасай стены от разрушения или иди помогай наемникам. Вспомнила про камни я вовремя, ведь в последний момент смогла остановиться, наблюдая за тем как глыба размазывает еще одного паренька по гранитной плите, превращая в липкий блестящий от металла фарш. Я после этого штурма теперь наотрез отказываюсь от тефтелей.
А дальше все было быстро. Несколько лучников находились в башне, визжа как сучки, когда мы в нее ворвались. А там и поднятые ворота. Против колдуна выйти я смогла лишь в самом конце, когда мы добрались до левого фланга стен. Там был такой, надменный свин в дорогом одеянии, хрен его разберешь какого пошива. Запульнул он в меня водяное копье, но я вовремя пригнулась. Тогда и Лукаш поспел за мной. Я видела его гневный взгляд, что я погнала вперед, но действовать мы должны были сейчас сообща. Увернувшись от еще нескольких атак, мы смогли подобраться к колдуну вплотную. Взмахом меча я отсекла ему руку, а напарник не стал церемониться, располовинив тому голову. Жуть. Только после этой стычки я смогла наконец отдышаться. Сражение подходило к концу. Усевшись спиной к парапету мне оставалось лишь наблюдать за конечным штурмом цитадели основной частью войска, вошедшего через врата. Томаш тоже участвовал в продолжении бойни, пока Лука прихрамывая подобрался ко мне и упал рядом. Мы истерично смеялись, пытались успокоить бешено бьющееся сердце и дыхание. Просто приходили в себя после всего этого. Желтая бригантиночка моя и сюрко окрасились в красный цвет. Лука попытался снова придумать мне прозвище, но ничего дельного ему в голову не приходило. Разве что танцовщицей назвал, относясь к тому как я плясала на стене. Ну и пусть так.
К концу дня мы все пировали в нашем шатре. Все из отряда были целехонькие, даже Дарум отличился: спас жизнь тому бедолаге, в которого отлетел болт от его же шлема. Реней отделался лишь сотрясением. Кто-то знатно заехал тому по голове. А Томаш? Томаша в палатке не было. Он пировал вместе с верхушкой. Как командир авангарда успешного штурма. Вероятно Лукаш потому и глядел на меня загадочно-наивным взглядом весь вечер. И конечно же я ему не дала. Размечтался. Испортить мне такой великий день своей тощей физиономией. Мы отправились спать, а на утро стали готовиться к отъезду обратно в Ганзу.
Дорога в один конец
Томаш прислал гонца, когда мы зимовали в Фольцбурге. В письме было указано о новом задании, пришедшем прямиком с верхов. Но вызывали только меня. Поэтому пришлось попрощаться со всеми ребятами, а в особенности, с Лукашем. Но вдаваться в слезное расставание я не буду… Расскажу лишь о том, что Лука подарил мне свой меч взамен отданному Томашу.
По прибытию в Коршевец я застала мастера в обществе других незнакомых мне магистров. Оказалось, что они из соседних крепостей и те ждали лишь меня. Они тщательно оценивали меня на протяжении нескольких дней и в конечном итоге сочли готовой для какого-то важного и секретного задания, в подробности которого посвятили меня только в конце.
– Северным округом Ганзийских Алых Светочей приказано младшего инквизитора Тесею Мальварскоп отправить на Эфем в составе соглядатая и информатора ордена, а также наладить взаимодействие между тамошними инквизиторами и орденом на большой земле. – Следовало из приказа, который мне зачитал Томаш. Он выглядел раздосадованным. Я могла лишь предполагать, почему отправили именно меня, но вероятнее у мастера были свои противники в ордене, решившие разделить внезапную племянницу с дядей. Во всяком случае, об Эфеме я слышала скверные новости и не особо интересовалась тамошними событиями, но приказ исполнить все же приходится. В довесок к основному заданию, мне выдали несколько других, которые уже прикреплены выше к моему личному делу. Одно из них, это был поиск утраченной крепости бледнопламенцев, сгинувших на Эфеме пару лет назад.
Получив личину другого человека, руководство для потенциальных ситуаций и тщательно подготовившись, я все же отправилась в Аллию. Там прямиком в Флисбург и на корабль до Эфема, оплаченный мне орденом заранее.
С собой я имела лишь набор одежды, книги для своей новой профессии и меч Лукаша. Ну и так же больно дикое нежелание ехать на этот материк, но провести там мне предстояло ой как долго…
