В виду того, что все пять скрижалей были найдены, агент Йорган стал приступать сбором их с авантюристов, отправив каждому из хозяев скрижалей своего посла, дабы тот уговорил их передать заветные "ключи" ему. Входе длительных уговоров и обменов учёный смог заполучить желаемое. Собрав все пять скрижалей, Краузер собрал всех их обладателей и иных, законченных монетами и любопытством, в Аванто. Он, благодаря сведениям разосланных агентов, отправился к месту, ведущей по сведениям в то самое место. Прибыв на место, авантюристы и сам агент разведки спустились в странные тоннели, созданные исключительно из цветных металлов. Отыскав комнату, откуда и открывается дверь, они все проникли туда и вставив скрижали по местам, заставили старые механизмы зашевелиться, открывая веками запертые двери. Подойдя поближе и оценив проход, пред авантюристами предстал М’Ра. Он освободил от сделки Винсента и схватив агента Краузера, поспешил скрыться в глубинах Гробницы.
Следом за этим, наемники разошлись по закоулкам древних помещений, осматривая старые тела, записи на неведомых языках и механизмы. Отыскав множество комнат, авантюристы сумели запустить ряды механизмов, решив не сложные механизмы. После этого, открылась ещё одна дверь.
Проникнув туда авантюристы и агенты разведки, уверенные в смерти Краузера, услышали его голос, доносящийся, казалось, отовсюду. Агент проник в некую комнату и быстро разобравшись в управлении механизмов, начал отсчет, после которого, по его мнению, произойдет что-то грандиозное. Дойдя до нуля, раздался грозный рев, словно роя пчел. После этого, связь с Краузером была утеряна. Агент считается погибшим при исполнении. Его имя навеки увековечено на письменах агентов разведки, принесших высшую пользу Аллии.
После этого, авантюристы проникли в последующую комнату, в которой обнаружили странное существо, состоящее из меди. Судя по звукам, издаваемым особью, оно и настигло Краузера и возможно убило его. Расправившись с существом, группа авантюристов покинули древние руины и их, и агентов разведки преследовало чувство, что теперь Эфем никогда не будет прежним.
